«Легче перенести кладбище, чем поменять образовательную систему»

Пять лет назад в России появились первые исследовательские университеты, хотя нам скорее привычнее, что в вузе учат студентов, чем занимаются наукой. Теперь таких университетов в стране 27. Зачем нужны России исследовательские университеты — об этом в программе «Гамбургский счет» на ОТР рассказала проректор Высшей школы экономики Мария Юдкевич. 

Публикуем выдержки из этой беседы и полную видеозапись интервью.

 

Об исследовательских университетах

«Надо сразу оговориться, что в России в отличие, например, от США исследовательские университеты были выбраны в рамках государственной конкурсной программы. В американской системе, равно как в подавляющем большинстве других систем, университеты становятся исследовательскими по целому комплексу объективных показателей. Так что это еще и определенный кредит доверия со стороны государства нашим университетам. 

Каждый университет представлял на такой конкурс свою программу развития. Если говорить в целом, не скатываясь на уровень отдельных индикаторов, то это исследовательская компонента, включая возможность привлекать исследования, это образовательная компонента, это интернализация. Кроме того, оценивалось качество инфраструктуры и качество университетского управления, готовность университета меняться и развиваться».

О рейтингах

«Рейтинги важны. Рейтинги важны и будущим студентам, когда они выбирают, в какой вуз идти. Рейтинги важны работодателям. Рейтинги важны исследователям, когда они на мировом рынке выбирают место для работы. Наконец, рейтинги важны и государству, когда принимаются решения, в какие свои университеты можно было дополнительно инвестировать деньги.

Безусловно, плохо, когда некоторые университеты, и это, к сожалению, характерно для университетов разных стран, начинают инвестировать деньги, усилия в то, чтобы искусственным образом поднять производительность ровно по тем индикаторам, по которым строится рейтинг».

Об особенностях китайских университетов

«Это, с одной стороны, смесь каких-то особенностей восточной культуры, а с другой — привнесенные модели англо-саксонских реформ. Гигантские различия в заработных платах и в условиях тех людей, которых привлекают с внешнего академического рынка, и тех людей, которые получили местное образование. Это первое.

Второе. Происходит найм внешних людей, но при этом есть своего рода особенности общения с теми людьми, которые работают сейчас. Допустим, наш российский университет хочет преобразовать, условно говоря, экономический факультет, экономический департамент. Что он будет делать? Он будет, если перед ним поставлена задача международного рекрутинга, нанимать людей из-за рубежа, иностранных коллег, или взаимодействовать с соотечественниками, которые получили там хорошее образование, и привлекать их, пересаживать в самую гущу экономического департамента с тем, чтобы они его меняли.

Как во многих случаях поступают китайские университеты? Они оставляют в покое свой экономический департамент, который десятилетиями преподавал марксистскую теорию. Через дорогу строят другой экономический департамент, оборудуют его по последнему слову техники и туда нанимают людей из-за рубежа. Эти люди практически не взаимодействуют между собой, они получают принципиально разные зарплаты. Китайский университет спокойно ждет».

О реформе высшей школы и реальной политике

«Объективные противоречия на самом деле связаны с таким фундаментальным явлением, как отсутствие доверия между обществом и государством с одной стороны и университетами, академическими сообществами с другой стороны. Что видит общество и что видит государство? Мы видим, что существует большое количество университетов, которые предоставляют некачественное образование, которые ведут демпинговую политику на рынке образовательных услуг: набирают большое количество студентов, ничему их не учат, фактически продают дипломы.

Понятно, что с этой ситуацией нужно что-то делать. Потому что гораздо лучшей была бы ситуация, когда мы бы вот эту оппортунистическую часть академического сообщества смогли вычистить и сосредоточить ресурсы на ограниченном числе нормальных университетов, или университетов, которые готовы определенным образом изменяться.

Какие есть стратегии? Вариант первый. Университеты, в первую очередь те университеты, которые заинтересованы в репутации академического рынка, начинают между собой упорядочивать это поле за счет создания ассоциаций, за счет системы аттестации и сами выталкивают такие университеты с рынка. Этого, к сожалению, не происходит. То есть академическое сообщество, как во многих случаях и медицинское, начинает защищать своих членов, даже если видит, что происходит что-то неправомерное. В определенном смысле это тоже объяснимо.

Что тогда делает государство? Естественно, государству или министерству, которое в данном случае этим занимается, гораздо сложнее содержательно разобраться в этих вопросах.  Но ему не остается ничего другого, кроме как применять эти формальные критерии. Естественно, академическое сообщество тут же реагирует на это так, что у нас начинают формально, не включив голову, ранжировать. Это, с моей точки зрения, яркое проявление кризиса недоверия. Должны быть какие-то механизмы, когда государство и министерство с одной стороны, и университеты с другой стороны вырабатывают такую систему критериев и мер, которая позволяет очистить академический рынок, очистить академическую площадку. Но это будет работать, когда есть усилия и с той, и с другой стороны и обе стороны слышат друг друга. Сейчас, когда этого не происходит, происходит реализация самого неудачного варианта: одни совершенно справедливо недовольны, что происходят какие-то сокращения, которые многим кажутся бездумными. Другие недовольны тем, что университеты вместо того, чтобы действовать кооперативно, начинают фактически записывать дополнительную нагрузку преподавателям, каким-то образом манипулировать всем этим.

Но невозможно построить лучшие университеты, не очистив рынок от того, что на самом деле не является образованием, а является псевдообразованием».

Источник: ОТР